|
 "Королева поэзии - 2013" . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
«Королевой поэзии - 2013» стала Елена Семенова. Поздравляем Елену! Благодарим Наталью Бирюкову, Надежду Делаланд, Дарью Лебедеву и Любовь Старшинову за участие!
фотографии |
Стихи наших прекрасных участниц:
ЕЛЕНА СЕМЕНОВА
Женское
Несказанное, синее нежное...
Сергей Есенин
Полногрудое, томное, женское –
Мягкой топкой волной через край,
Откровенное, стыдное, веское
Жестким словом своим не карай.
Залихватское, злое, наружное
Иль плывущее вдаль над рекой,
Подневольное, гордо-игрушное
Ты не выкоси саблей бездушною,
Острым взглядом, бегущей строкой.
Раскаленное, вечное, майское,
Разлитое в цветущей воде,
Не измучай железною маскою,
Башней прочной, телегою тряскою,
Ты не брось на поживу орде.
Потому что поёт и не ленится,
Оттого что рискует и ткет –
Ризы царские, прочные лестницы,
Уводящие в синь на восход.
***
Похмелья нет, и мир примерно строг,
Мне резкость наводя в бинокле,
Но коль глаза бархоток не поблекли,
И августа не вышел крайний срок,
В открытой майке нарушаю строй
Кромешных пиджаков и блузок –
О, гром консерваторских музык
Замри пред дудочкой простой!
Рифмы
Хоть и не знаем тариф мы
Строкам на длинных ножах,
Танцы на кончиках рифмы,
Трудно порой удержать.
Трудно, мучительно, долго:
Солнце на пыль, луч в уме.
Колет сомненья иголка,
Гладью спеша по кайме.
Бьешься на точке запрета,
Пластаясь рыбой об лед,
Чтоб увидать, как сквозь ветошь,
Медное солнце встает.
Бабочка
Это не страшно, когда с нежных ласковых губ
Вспархивает, стремится быстрокрылое слово -
Бабочкой синеокой садится на древний сруб,
Не зная себе и не ведая дня иного.
Страшно, когда без пыльцы, под иглой, в спирту,
Душно без воздуха в рамке с цветной подложкой,
В брюшке, как страх, сжимая пойманную красоту,
Чуя себя поделкой, игрушкой, брошкой.
Только бы тут не бросить свой однодневный век -
Через конвульсии, сдав многослойный экзамен,
С крыльями бабочки выйти в поле, как человек,
На мир изумленно взирая выпуклыми глазами.
НАТАЛЬЯ БИРЮКОВА
Лекарь
Ах, лекарь старинный, ты прав, как всегда:
под шорох песчинок уходят года,
стихают безумные сердцебиенья,
рождаются глупые стихотворенья,
в которых о том, что под бременем лет
надёжно укрыт пережитого след…
Ворвётся однажды мобильника трель,
вернёт в разлинованный солнцем апрель,
когда от весны чуть с ума не сошла...
С недолгой заминкой:
– Привет! Как дела?..
Простишь эту тысячу дней и ночей?..
Забудешь про сотни сгоревших свечей,
что на подоконнике таяли зря?
Не он приходил, – наставала заря…
Наивной надеждой себя не кручинь:
ошибся нечаянно кнопкой в ночи.
Дежурный вопрос…
И дежурный ответ:
– Дела?! Хороши! – после слова "Привет".
Теряю власть
Стихи – всё реже и странней
и, кажется, необъяснимей –
идут незваными ко мне.
Всё чаще не согласна с ними.
Как будто сочинял другой, –
тоскующий и одинокий.
Но на листах моей рукой
написаны неровно строки…
Читаешь, хмуришься. А я
растолковать тебе не в силах,
какие смыслы бытия
вплетают горечь в строчки, милый…
А вдруг по признакам скупым
моя душа предугадала,
что расписание судьбы –
не расписание вокзала,
и не удастся мне попасть
в тобой обещанные кущи.
И потому теряю власть
я над строкой, на лист бегущей…
***
Загореться, вспыхнуть берестой,
высушенной солнцем и ветрами,
и огнём умчаться на простор, –
но в каминной каменной оправе…
Пламя приручённое… Тепло.
На стене играют блики света,
выбегая в сад через стекло –
в сад, где отгуляло бабье лето,
где уныл и нескончаем дождь,
где под ветром глухо стонут ставни.
На дорожке оттиски подошв
в сторону сарайчика с дровами…
Осени примет не сосчитать…
Снег поставит точки на последней…
В доме у камина благодать,
если нет возврата в полдень летний…
… Если бы обратно потекло
время, зачищая боль и скверну,
я тебя согрела бы теплом
строчек откровенных, сокровенных…
Напишу их и сожгу в огне,
и на сердце, может, станет легче…
Дождь шуршит по крыше, словно мне
что-то утешительное шепчет.
Сезоны декабрей
Меняюсь с возрастом.
И становлюсь мудрей:
над i с наскока не поставлю точку.
Вошедшая в сезоны декабрей,
уже страшусь застенков одиночки.
И настежь неспроста входная дверь.
Не сквознякам и снегу приглашенье,
но кто устал от верениц потерь,
найдёт приют и слово утешенья.
Лишь только бы не гулкость пустоты
и не бесцеремонная ухмылка
ночами – свысока и с высоты –
ущербного белёсого обмылка…
Доверить правду о себе листам?
Чтоб постелить соломки для кого-то?
Но всяк торит свои маршруты сам,
сам строит переправы, ищет броды.
Чтоб у конца отпущенных дорог,
припомнив все колдобины, извивы,
понять:
чужие мудрости не впрок,
а мемуары не учебник, – чтиво…
ТАТЬЯНА ПОМЫСОВА
Возрастное
Вопросов много. Полный беспредел.
Неравнодушье нас толкает жить.
Холодный иней челки пообвел —
Серебряная кованая нить.
Закрасить, выдрать, взять и осветлить —
Так хочется казаться молодым.
И смаковать, и воду жизни пить.
Креститься и грешить в небесный дым.
Дождливо-утреннее
Шесть на часах. Беснуется гроза.
И муза, как сорока, улетела.
А сна все нет, и красные глаза.
Грязь по стеклу стекает белым мелом.
Грохочет где-то рядом электричка,
Колесами перебивая пульс.
Бессонница — давнишняя привычка.
Посплю под дождик и к делам вернусь.
Цветок лотоса
Береди мне душу, береди!
Даже боль мне от тебя — отрада.
Не гадаю, что там впереди.
А сейчас — мне лишь тебя и надо.
Подарила лотоса цветок
В знак своей любви к тебе и дружбы.
Идеален каждый лепесток...
Только он тебе совсем не нужен.
***
Влюбленным не нужны ничьи советы.
Дождями и теплом напоены.
Они еще пока смакуют лето.
То лето, что последствие весны.
В своей любви горят единым жаром,
Сливаясь, чтобы жажду утолить.
Перечеркнув все то, что стало старым.
Так разве стоит лето в том винить?
Вот так и лето...
Попробуй удержать в ладонях ливень?
Вот так и лето, было и прошло...
ЛЮБОВЬ СТАРШИНОВА
***
Где-то в городе старом, маленьком
Про меня позабыли все.
А я бегала в серых валенках
По заснеженной полосе
Через Волгу. За мамой в саночках –
Ускорялся мой путь и так!
И водила, обычно, в «салочки»,
И мечтала о парусах
Цвета яркого, цвета пламени…
И однажды сбылись мечты:
Я уехала… Город маленький,
В моем сердце остался ты!
***
Но как мне трудно без тебя, Ассоль,
Под алыми скитаться парусами
Е.Сигарев
…И пусть уже не та Ассоль
Приходит к морю пред закатом,
Но также резко ранит боль
Невозвращения фрегата.
Привычно тих изгиб волны,
Не потревоженный кормою…
Но почему-то верим мы –
Мечты сбываются у моря.
***
Отложу дела до понедельника.
Уложу пораньше спать сынишку,
Почитаю хулигану книжку
О морских пиратах и бездельниках.
Он проснётся рано в воскресение,
И с балкона мы достанем саночки,
И посмотрим мультик про русалочку,
И, конечно, фильм про привидение.
К вечеру снежок пушистый падает!
Сходим в гости к бабушке простуженной.
Нас она накормит вкусным ужином,
И, наверно, чем-нибудь обрадует.
Не беда, что по сугробам бегаешь -
Дома мы с тобой наденем тапочки…
Ну и что, что мы живём без папочки.
У детей бывает так, что сделаешь!
Отложу дела до понедельника…
Март
Что-то перепуталось в природе:
Март в метелях, а апрель в снегах.
Одеваясь снова по погоде,
Я лелею мысль о каблуках.
Спит в ладонях снега милый город,
Маленькая солнечная Тверь.
Приподняв от ветра злого ворот,
Ждёт со мной весеннюю капель.
Сделав между облаков оконца,
Город в небо вырваться готов.
Скоро мы с тобой дождёмся солнца,
Ласточек и стука каблуков!
ДАРЬЯ ЛЕБЕДЕВА
***
У нас, маленьких пташек,
своя простая правда:
найти свою ветку и петь, и петь,
и петь тоненьким голоском –
в этом вся наша жизнь.
И пусть высоко в небе
летит самолет и стонет –
у него своя правда,
а у маленьких пташек – своя.
Он меняет порты приписки.
Он кочует из города в город.
Он – надежный и очень сложный.
Он – серьезный и он – другой.
А у нас, маленьких пташек,
нет другой высоты, кроме этой:
с ветки на ветку, снова и снова,
пока не найдешь свою,
чтобы, может, на старости лет,
теряя последние перья,
спеть свою лучшую песню,
стать, наконец, собой.
***
Она говорила –
вот бы бросить всё и уехать в Танжер.
Почему в Танжер?
Там тепло, и он похож на Париж.
Там дома с мансардами, пальмы на улицах,
рядом пустыня Сахара,
а в ней иногда, очень редко
идет проливной дождь.
Она говорила –
бросить бы всё и уехать куда-нибудь
прямо сейчас.
Сесть на поезд, на самолет,
пересечь границу, сбежать,
потеряться.
Но лучше в Танжер,
потому что там мандарины,
бульвары и солнце.
Она говорила –
уехать в Танжер насовсем
и забыть о Москве.
Здесь идет снег,
она прячет лицо в шерстяные нити шарфа.
На них оседают горячие капли дыхания –
мечты о Танжере и о пустыне Сахаре
Она дойдет до метро,
сядет в поезд
и будет дома уже через час.
Никакого Танжера
никогда
не случится
с ней.
***
сегодня нет дождя – два года назад он был
он лил и никак не мог остановиться
я как рыба всё плыл по течению. плыл и плыл
и не знал, что однажды движение прекратится
я не был птицей, и зверем не был, я плыл
скрываясь – поверхность воды была тихой, гладкой
но внутри дождя, который всё лил и лил
ты нашла меня – ты знала рыбьи повадки
не зная, кем стал и как проживу без дождя
я остался с тобой в твоей тихой библиотеке
я прочел все книги. ты сказала мне, уходя:
- ты был рыбой, а стал, наверное, человеком.
сегодня солнце, два года назад был дождь
я привык к жаре и давно никуда не плыву
я не знаю, где ты и чем ты сейчас живешь
но я спал, и проснулся, и видел тебя наяву
***
дачные дорожки у всех одинаковые - у нас, разных.
вдоль путей, по опушке, по лесу, мимо домов.
солнечное, солоноватое - соло теплого ветра.
травы - чистый изумруд.
золотое ядрышко - солнце.
и мы, как белки, грызем орешки летних дней -
первых, жарких, последних.
а потом сентябрь.
закат, и запах, и звук электрички.
НАДЕЖДА ДЕЛАЛАНД
***
тайно мерцая в сутолоке дня
Бог посетил снегопадом меня –
внятно и вдумчиво молча бело
весь черновик занесло замело
смыло и свежестью и молоком
пахнет сквозь щели дышать на балкон
так бы весь воздух вдохнуть и лететь
есть и похрипывать смерть или снедь
снег одному ему снегу во сне
снится в себя углубившийся снег
горы сугробы река берега
снЕга снегА надо мной и – ага
там где нога и ступала и не –
там он вдвойне
***
перестану узнавать
кто зашел в мою палату
лица станут как заплаты
и когда влетит пернатый
ангел с клювом виноватым
ляжет рядом на кровать
грустный маленький горбатый
я возьму его с кровати
колыбельно напевая
чтобы ртом своим кровавым
навсегда поцеловать
и когда окно погаснет
и остынет
отпусти и не ругай нас
и прости нас
видишь крыльями свистим
над проводами
проводи нас отпусти
нас не ругай нас
над дорогою над рощею над речкой
облаками освещенными сквозь пальцы
не владея больше мимикой и речью
машем крыльями тебе смеемся плачем
***
Гербариум теней, библиотека лены
и имени ее, сухие мотыльки
под лестницей летят, блестя попеременно,
то мертвой головой, то крылышком руки.
Так снятся этажи сознания — и гулко
и мраморно в костях под куполом, и я
спускаюсь, шебурша шелками, в переулки
хранилищ мотыльков и их нежибытья.
Вперед, еще абзац пройди такой же полный
пробел и выходи всей бабочкой в окно,
в озоновую глубь, где можно и не помнить
откуда, и куда, и кто. Куда и кто.
***
За это время я успела
родить детей,
привыкнуть к своему лицу,
понять, что душераздирающая жалость –
единственная верная любовь,
узреть, что я беспомощна,
что Бог нас не оставит,
но и не поможет
взойти на этот холм, откуда свет
всё сделает понятным и прощенным.
Не много,
но надежда остается,
и радость происходит
и дышать,
и всякое дыханье…
|
|
